Биография:
Николай Григорьевич Самвелян (Лесин) - действительный член Римской Академии наук и искусств «Тиберина», профессор Римского университета, член Совета Золотого Легиона Европы. Первый Президент ассоциации, один из основателей «Мира культуры».
Автор о себе:
Родился я 3 ноября 1936 года в городе Енакиево, что на Донбассе, в котором революция застала семью моего деда Шахбаза Мадоняна, уроженца Мацанца (недалеко от Эрзерума), попавшего в Россию мальчишкой после одного из армянских погромов, где он своим трудом завоевал заметное положение в обществе — у дедушки были мельницы, пекарни, магазины и банковские дела в Ростове-на-Дону, Харькове, Криничной, Горловке, Ясиноватой, Юзовке, Енакиево, Ханджёнково, в Крыму и других местах. Кажется, даже в Польше. Во время революции деда спасли рабочие его предприятий, которые дважды куда-то девали комиссаров, приходивших арестовывать деда. Комиссары бесследно исчезали. В том, что это не семейная легенда, я убедился позднее, когда в 1942 году, во время оккупации Енакиево, в городе вновь открылась церковь, уцелевшие дедовские рабочие, уже совсем немолодые люди, пришли к нам и настояли, чтобы «внук хозяина» был крещён. Они присутствовали в церкви, когда меня крестили. Позднее приносили ёлки и игрушки к Рождеству. Один из бывших арендаторов возил семье издалека еду, когда мы голодали. Знаю также, что многие рабочие деда были в белой гвардии, о чём говорить вслух, естественно, боялись.
Так ли, иначе ли, но поначалу дед уцелел, хотя и лишился всего своего достояния. Во время новой экономической политики Ленина дед Шахбаз вновь затеял своё дело, и успешно — мельницу, пекарни, магазины. Он не верил, что власть большевиков надолго, утверждал, что реальная жизнь очень скоро поставит всё на свои места. Но очень скоро у деда в очередной раз всё отобрали. Дед перестал есть, лёг на диван и отвернулся к стене. Он умирал двадцать один день. При нём постоянно находился его старший сын, мой дядя Самвел, в честь которого я позднее взял себе постоянный литературный псевдоним, ставший по сути моим подлинным именем. Дед Шахбаз был похоронен в Енакиево. Ныне кладбище уничтожено, на его месте — жилые кварталы. Могила деда не сохранилась.
В моём кабинете — большой портрет деда Шахбаза, в углу — его трость с серебряным набалдашником.
Жена дедушки, моя бабушка Наталья Христофоровна (в девичестве — Арутюнян), — из Нахичевани-на-Араксе, откуда вместе с матерью и маленьким братом бежала в Россию после очередной резни армян. С дедушкой познакомилась в Кисловодске. Бабушка вместе с детьми после смерти дедушки поселилась в доме своей рано умершей сестры Арусяк, известной исполнением старинных армянских песен. В Енакиево одна из дочерей бабушки, моя будущая мать Арекназан, познакомилась с высланным из Киева педагогом и молодым писателем Константином Мысливцом и вышла за него замуж. Отца арестовали и расстреляли, когда мне было десять месяцев. Обвинение — украинский национализм, о чём мы с матерью узнали только в конце 1990 года, когда, наконец, получили из прокуратуры и ныне уже «покойного» Комитета государственной безопасности документы о реабилитации.
Во время войны, после взрыва металлургического завода, я был тяжело ранен. Спасли находившиеся в городе итальянские сержант, солдат и капеллан. Сержант Марио Ригони Стерн выжил, стал известным итальянским писателем. Мы часто ездим друг к другу, вместе пишем, отсняли серию документальных фильмов. Об этой истории много писала и пишет итальянская пресса. Сержант — Джулио Луки — тоже жив. Он сохранил фотографии нашей семьи. Естественно, до поры до времени эта история не афишировалась — такое было бы небезопасно. Переписывались не по официальной почте, а с оказией передавали письма.Теперь обстоятельства изменились. Вместе с Марио Ригони Стерном мы написали книгу «Легенда о капеллане», главы которой публиковались журналом «Иностранная литература».
Семье со столь «неудачной» биографией приходилось трудно. Матери, спасая меня, приходилось переезжать из города в город. Бабушка, дядя Самвел, тётя Рипсимэ, а позднее и тётя Арменик, сыгравшая особую роль в моём воспитании, переехали в Ереван. Мама во второй раз вышла замуж, меня усыновили. Отчим всегда относился ко мне хорошо и терпеливо. Но жизнь была сложна. Многое приходилось скрывать, уклоняться от ситуаций, которые грозили бы неприятностями и для себя самого, и для близких в связи с нестандартным происхождением.
По политическим убеждениям, симпатиям я скорее всего был тайным дашнаком. В студенческие годы нынешнюю Армению исходил пешком в сопровождении стариков, помнивших дашнаков и сочувствовавших им, а может быть, больше чем сочувствовавших. По ночам составлял карты будущей Армении, утром — естественно, уничтожал их.
В Армянских областях нынешней Турции побывать не удалось. В Стамбуле был, ходил, думал. Да и сегодня ближе всего мне дашнаки, их цели и идеи, хотя времена меняются, и я всё больше прихожу к неприятию идеи насильственного социального переустройства общества и всех видов сегрегационных подходов — национальных, религиозных, всяких. Считаю, что любое государство может быть построено лишь на законах, базирующихся на чётком этическом фундаменте. Естественные права Личности — основа всех основ.
Но эволюция политических убеждений в наши времена беспрецедентна для целого общества. Ведь с первой половины 60-х годов был членом партии, даже парторгом в Московской писательской организации. Парторгом с психологией классического либерала, что замечали и отмечали. Например, не разрешал репрессий, разгула страстей. В друзьях были и остались Сергей Аверинцев, Андрей Битов, Фазиль Искандер, Михаил Гаспаров, композиторы Альфред Шнитке, Эдисон Денисов, София Губайдулина. Вместе с Дмитрием Лихачёвым работал и писал. Выходили совместные книги. Но к идее невозможности и аморальности классового анализа общества пришёл лишь в середине 80-х годов, когда начал выступать со статьями, публиковавшимися в некоторых московских, киевских, варшавских и итальянских изданиях, которые в конце концов привели к классической христианской идее. Был делегатом от Церкви на международных конференциях, выступал с докладами о христианской этике и культуре.
В 1989 году избран действительным членом Римской академии «Тиберина», стал профессором Римского университета.
Вот такая странная, а может быть, характерная для нашего времени эволюция привела в конце концов к принципиальному неприятию марксизма в целом, а не какой-то из его ипостасей. Но случилось это не сразу, а нарастало медленно, что видно по публиковавшимся статьям и историческим работам, серии лекций (они были изданы) в университете итальянского города Бергамо.
Теперь о литературном пути. Читал и писал всегда, с детства. Дома были — армянская литература (романы из армянской истории), русская и украинская. В семье свободно говорили на этих трёх языках. Позднее писал и на русском, и на украинском. По-армянски в детстве читал, но, живя вдали от Армении, навыки эти забыл. Остался лишь бытовой язык.
Дебютировал в 1961 году в журнале «Литературная Армения». А до этого были — профессиональный спорт, музыка, театр. В Союз писателей был приглашён в 1976 году, уже будучи лауреатом различных премий. В это время, с 1971 года, жил в Москве, успев поработать в газетах и журналах во Львове, Киеве, Калининграде (Кенигсберге), Крыму, Одессе.
Основные произведения — «Московии таинственный посол», «Казачий разъезд», «Альпийский эдельвейс», «Век наивности», «Счастливчик Пенкин», «Серебряное горло», «Диалоги» (совместно с Д.С.Лихачёвым), «Воскрешение в Венеции», «Семь ошибок, включая ошибку автора» и другие.
«Век наивности», «Счастливчик Пенкин», «Диалоги» и другие в общей сложности переведены на 34 языка. На армянский, кроме рассказов и статей, переведена повесть «Семь ошибок, включая ошибку автора»...
Некоторые произведения выходили только на итальянском (в переводе). Издано несколько книг очерков, эссеистики, исторических исследований.
Лауреат литературных премий в разных странах.
С ноября 1989 года — президент Международной ассоциации творческой интеллигенции «Мир культуры», в которую входят многие известные писатели, композиторы, философы России, Польши, Италии, Франции, Германии, Швейцарии и других стран.
